К любимому мальчику пришла его вечно-сезонная ангина, я говорю "К - бацилко!", целую его и иду работать. Загорелые кубинские девочки случайно попадают в эстонскую полиграфическую печать, а у меня за окном - солнечное золото клёнов, а в воздухе - северный цвет, прозрачный и звонкий, как мириады маленьких стеклянных колокольчиков, на которых играет ветер где-то в заоблачных далях, а мы слышим лишь отзвук, видим лишь тень от переливающихся радугой небес. Так и с внутренними противоречиями - думаешь образами с картин Дали и Моне, а разговариваешь дурацким интернетовским сленгом. Иногда, впрочем, не убежать от внутреннего цинизма, такого, когда - "не хватает человеческих чувств", потому что люди творят какие-то совершенно несусветные глупости, необъяснимые ни психо, ни рацио. А я чувствую себя лёгкой и светлой, как сильфида.
Как у всякой приличной девушки, у неё был и кнут, и пряник. Кнут она держала на вешалке в прихожей и, поверьте мне, никто ещё не придумал средства от назойливых и незванных гостей, которое было бы эффективней. Стоило этим неугодным только увидеть черное плетеное тело, как весь пыл и азарт терялись, идти за алкоголем уже не хотелось, а тянуло только домой, к телевизору и мягкой кровати.
Пряники же она пекла сама, складывала их в большую оранжевую банку из тонкой жести, доставала только для самых любимых гостей, которых хотела оставить, привязать. Что уж она клала в эти пряники, мне неведомо, только гости становились мягкими и поддатливыми, совсем не спешили уходить, а частенько и вовсе оставались на пару-тройку дней. Она поила их чаем, готовила безумно вкусные обеды, но пряниками повторно старалась не угощать - мало ли, захочешь потом от человека избавиться, а он уже к пряникам пристрастился - такому, поди, и кнута мало будет.
Некоторых, впрочем, хотелось оставить навсегда, а лучше всего и вовсе - залить, как муху, янтарём и выставить на полочку, чтобы любоваться даже самыми снежными вечерами, в которые, как известно, в гости никто не ходит. Но янтаря на всех таких не напасёшься, да и места в гостиной маловато, поэтому приходилось довольствоваться воспоминаниями о них, прекрасных, да телефонными разговорами.
Впрочем, всё равно больше у неё никого не было.
- Знаю, - говорю я спокойно, не показывая даже намёком своего недовольства его бесцеремонностью, иначе мгновенно окажусь изнеженной снобкой и собственницей, а ещё ханжой, занудой и жадиной - и это несмотря на то, что он вот уже неделю висит у меня на шее, задаёт дурацкие вопросы и опустошает запасы белого вина, не говоря уже про холодильник - тигра прокормить было бы легче.
- Ия, - продолжает Тим так, словно меня здесь и вовсе нету, - это фиалка. Нежные лепестки, переливы сиреневого и фиолетового бархата, стыдливо спрятанные в складках платья маленькие ладошки, мягкие, белые и гладкие, с коротко подстриженными розовыми ноготками; обнаженный изгиб шеи, вырывающейся из узкого воротника, когда волосы клубятся дивным облаком, заманивая в прекраснейшую из ловушек. Ия - это бег по росе утром, ноги босые, глаза искрятся счастьем, щеки разрумянились, а бутоны губ такие сладкие, что хоть захлебнись этой патокой, этой истомой. Ия - это воплощенная мечта..
Я расслабляюсь, слушая эти его монологи, тереблю пряди волос и вздыхаю. Честное слово, если бы он плёл слова чуточку хуже, я бы выставила его из дома без права вернуться, но это...
- А ты, - припечатывает он, - никакая не фиалка, а грубиянка и снобка. И ногти у тебя - как у коршуна!
Пока несут сакэ мы, разумеется, будем пить какую-нибудь другую воду, хотя бы тот же чай "Бодрость" ("Подлость!" - подсказывает возмущенное подсознание), мы будем играть в "правду или дело", вытаскивать из колоды карты, ухмыляться в лицо джокерам, сплетаться пальцами, путаться ночами в одеяле, помещаясь вдвоём на узкой кровати. Я буду примерять на знакомых образы книжных героев, а ты - писать музыку, всё это могло бы стать спектаклем в театре абсурда, но мы никому не продадим сценарий, да и кому он будет нужен, когда всё-таки прнесут сакэ?
А я почти забыла, как холоден ветер, когда утром выходишь на трассу просто затем, чтобы ехать, когда за день можешь побывать в миллионе незнакомых мест, и кто-то обязательно напоит тебя кофе и расскажет историю, которую так легко сделать сказкой. А я почти забыла, что значит засыпать без тебя, когда по коже мурашки от холода и одиночества, а из глубины приходят стихи, на которые не хватает воздуха. Что забыл ты? Не волнуйся, когда принесут сакэ, мы оба вспомним всё, и не удивимся даже тому, что все прошлые жизни касались кончиками пальцев.
Холодные феи в осеннем лесу - видения, закутанные в длинные платья со шлейфом, попробуй поймать ткань - обернётся травой, а то и вовсе кустом шиповника поранит ладонь. У фей глаза из серых дождей ноября, заглянешь в них - словно под лёд провалился, а они всё шепчут своими змеиными голосами, зовут за собой в чащу, скользят тенями между серо-коричневых стволов, прячутся за еловыми лапами, бежишь за ними, бежишь, и сам не заметишь, как окажешься в волчьей яме, а феи засмеются, распустят по плечам свои белоснежные кудри, закружатся хороводом, от их движений страх заполнит твоё сердце, вытравит его ядом паучьим. А феи убегут искать себе новую жертву, оставив тело твоё лесным зверям.
Не попадайся в их объятия, это не та сказка, в которой стоит быть главным героем, увидишь такую фею - беги из леса к надёжному шоссе, лови попутку до города, пей горячий чай с шофёром, заехав в придорожное кафе, и молчи о них, молчи, чтобы не нашли по отзвуку.
Доступ к записи ограничен
Доступ к записи ограничен
За выходные клён за окнами офиса пожелтел, я простыла, К заработал трещину в косточке пальца, нам отдали ключ от квартиры...в общем, всё не так плохо, как могло бы быть. В четверг иду в парикмахерскую, наводить красоту на голову, в связи с чем вопрос - в какие цвета мне покраситься, чтобы элегантно и оригинально?
На работе холодно, глаза слезятся, нервы натянуты, в горле першит, настроение меланхолично-дождливое, хотя и солнц из-за стекла подмигивает.
Утром мешает будильник, перед тем,как встать, ты чешешь его между лопатками, после чего едва успеваешь выпить кофе и одеться, на шее постукивают костяные бусы, что-то рассказывают тебе, поют свои глухие песни. Поцелуешь его на прощание, быстро, коротко, вдохнёшь терпкий запах кожи, а потом несёшься на работу, счастливая до опьянения. И только загадываешь каждый раз:"чтобы и сегодня пришёл".
Доступ к записи ограничен
И знаете, вот раздражают всякие бытовые мелочи: К не берёт трубку, маленькая родственница из серии "седьмая вода на киселе" выплескала половину моих новых акварельных красок на лист, забыла вытащить из воды кисточки, оставила на столе развал, кто-то выпил моё утреннее молоко...и так до бесконечности. Было бы у меня общее состояние поприятнее, не обратила бы на это ни малейшего внимания, убрала бы, купила новые кисточки и краску, сбегала за молоком...Вместо этого - огрызаюсь и рычу. Не знаю, что со всем этим делать, как назло, ни стихов, ни сказок. Дура-дурой.
вот этот стих мне нравится очень. Это не поэтический перевод, конечно, но всё равно очень трогательный.
это эстонская девушка Крийстина Эхин.
ты искал свои глаза
в глубоких сибирских реках
бескрайняя тундра поместилась в твоей душе
тишь лесов читается в твоем мягком взгляде
твои руки касались
бархатных рожек втайне рожденных оленей
не потому ли ты
с такой легкостью
трогаешь мою душу
и не тонешь
в моих коварных глазах?
ты пил свежую кровь
из шеи жертвенного животного
месяцами молчал
говорил только с кедрами и птицами
не потому ли ты
можешь разглядывать меня в кафе
как разглядывают
на вечернем небе огненно-красное облако?
ты спал в трехстах милях
от ближайшего поселения
меж двух сугробов
один
ноги кровоточили
компас потерян
зажигалка сломалась
не потому ли ты
ненаполняемый и темный
как сама ночь?
мне его искренне жаль.)
переводить "чувства феникса"...ой, ё.)
Ты ничего не понимаешь, как ничего не понимал никто, ты смотришь на меня грустными своими глазами и спрашиваешь только:" ты обиделась?". А я не обиделась, мне нужно теперь бежать куда-то, кормить свою тварь, я не могу за спиной твоей лежать спокойно с книгой, потому что она воет внутри, она требует всего моего свободного времени на утоление своих потребностей. Я не знаю точно, когда я её подцепила, возможно, она жила во мне всегда, росла вместе со мной, читала те же книги, пила ту же воду, лакомилась чужими эмоциями, а теперь собирает коллекцию, мозаику, стремясь насладиться доступным мне видением, за короткую жизнь набраться впечатлений на пару воплощений, я надеюсь только, что тот, кому она достанется следующей, не будет чувствовать так остро, лезвиями под кожей, не будет сплетать слова и картинки в одно, думать ими. Кушай, дорогая моя тварь, кушай, смотри, как я села на подоконнике, солнечный луч на моей коленке, красиво, верно? Тени играют на лице - тебе нравится? Вкусно? Ешь и молчи, только молчи.
Доступ к записи ограничен
в нашей крови не янтарь и даже не звёздное серебро
множество глупых тайн осеняет обыденное нутро
сердце, ты только не тай, не коли восьмое ребро
в нашей крови не спирт, не морская синь - бирюза,
но упоенно сияет мир прямо в распахнутые глаза,
сердце, ты только не спи, не просись в утробу назад.
в нашей крови не рок и не эмбиет - грустный блюз,
коли мне вышел срок, я уже не бунтарь, не трус,
милый, свари мне грог, я за сердце своё молюсь.
в нашей крови огонь, в нашей крови вода,
белых снежинок рой, тихое, чуткое "да"
сердце, ты только не ной, какие наши года.
Мне бы сейчас коктейль, чтобы трубочку в зубы и тянуть сладковатую лёгкость смеси рома, сангрии и швепса. "Фидель Кастро". А может, билет на Кубу, в потайном кошельке хранить, временами заглядывать, дни считать до отлёта, а потом волноваться в аэропорту, до последнего момента не верить, чемодан по тысяче раз перекладывать. А вместо этого пальцами трогаю кактусовые иголки, перечитываю "Рубеж", Анну Ривэлотэ слушаю. Не так всё и плохо, верно, не так всё и плохо, волосы по плечам расплескались, тоже мне - волны рыжие. На сердце ниточка шва, белая на алом, стучит сердце, не разорвалась бы та ниточка, не прохудилось бы моё тонкотканное счастье. Ветер пью губами, в жару оборачиваюсь, как в покрывало, наступающий вечер на пальцы ловлю.
Утром мальчик мой спал, а я волосы его перебирала, целовала кончики пальцев, смотрела, как на ангела, как на чудо. Боялась, что пропадёт.
(c) К.
нашла на полке у К своего Кундеру. Отправила К тусоваться, сама разозлилась, ушла домой, вцепившись в книжку и сдерживая слёзы. Дома разревелась, как последняя дура, сидя на полу у раковины. очередной безнадёжно испорченный выходной.
чувствую себя ненужной марионеткой, заброшенной в угол.